Мой кот обнаружил на востоке страны светло и жарко разгорающуюся зарю нового дня. И начал совершенно аполитично и громко ее приветствовать. Пришлось выполнять его требования — житья же не даст, и пропагандистскими лозунгами о необходимости стабильно полежать, а потом, мол, все будет хорошо, его не проведешь.
фото: kremlin.ru
Собственно, заря на востоке — это и есть главное событие прошедшей недели. Хотя страна-то большая, было много чего интересного: исчезновение денег, рабочие бунты, сексуально-революционный скандал и даже один исторический шанс.
Об историческом шансе сказал в начале недели Владимир Владимирович Путин: «У нас есть исторический шанс: в обозримые сроки, абсолютно понятные, может быть, впервые за всю историю России решить, кардинально решить жилищный вопрос».
Родители помнят шанс Хрущева, я помню горбачевские обещания отдельной квартиры каждой семье к 2000 году; еще помню утвержденную в 2008 году «Стратегию-2020», по которой сейчас должно приходиться около 100 кв.м на среднестатистическую семью. По мелочи подобных обещаний не упомнить. Ну и вот опять исторический шанс.
Тут варианта два, и оба фантастические. Самое простое — сократить количество населения до количества квартир. Вариант второй, более приятный, — демонтаж действующей экономической модели. Полный и тотальный демонтаж. Местами подправить не получится. Потому что заставить одну отдельно взятую строительную отрасль работать честно, когда все остальные кругом жулики, не выйдет, даже если ты трижды Путин.
Но это, повторюсь, фантастика. А в целом все разговоры про господдержку, про снижение ставки по ипотеке, наращивание объемов и уменьшение себестоимости заканчиваются там, где начинаются цифры Росстата о доходах населения. Которые сейчас рухнули так, как не было аж с 1999 года. Историческому шансу Путина мешает нищета населения.
Куда в России исчезают деньги — это загадка, за разгадку которой полагается как минимум Нобелевская премия по экономике. Простой пример. В середине апреля «Норникель» сообщил, что выделил 10,5 млрд рублей на борьбу с коронавирусом. Через три месяца, на прошлой неделе, мэр Норильска пожаловался, что городу не хватает средств на борьбу с инфекцией. А ведь Норильск и «Норникель» — это даже не синонимы, это просто одно целое. И все равно деньги ведут себя как кот Шредингера. (Так что, может, Нобелевку по физике давать?)
А уж по мелочи-то деньги пропадают легко, как колечко в дырявом кармане. Почему-то, правда, только у рабочего класса и те деньги, которые на зарплату положены. Около сотни рабочих, оставшихся без выплат, взбунтовались в «Шереметьево» (прокуратура приезжала разбираться), с полтысячи работяг устроили «бунт» в Питере на стройке «Лахта-центра»… И таких примеров на неделе — с десяток точно. Как же так-то? Ведь банкам же государство выделило деньги на льготные кредиты предпринимателям, специально для выплаты зарплат? Так, по крайней мере, по телевизору говорят.
Между тем российские медики, насмотревшись по телевизору на то, как их замечательно поддерживают и обеспечивают всем необходимым, поняли, что деваться некуда. И начали создавать свои независимые профсоюзы. За время пандемии в такие профсоюзы вступило более 4,5 тысячи медицинских работников. El pueblo unido…
Этот лозунг, хорошо знакомый советским детям, уже неделю разносится над Хабаровском. Вместе со скандированием «Свободу Фургалу!». Отставной генерал ФСБ Александр Михайлов еще в начале недели сказал мне: неизвестно, чем все это закончится. Не дай бог начнут применять силу — может полыхнуть по стране. Поэтому на решение проблемы были брошены отборные пропагандистские войска, вплоть до «государственнических» телеграм-каналов. Но «не заходит» народу работающая в Москве схема, что митинги купленные, что это всё — раскачивание нашей общей лодки наймитами Запада. Люди как выходили, так и выходят уже восьмой день. Причем в эти выходные протест был даже более массовым, чем в первые дни. Да еще и география расширилась — присоединился Владивосток и Комсомольск-на-Амуре. Даже в Новосибирске (хотя казалось бы) несколько десятков человек вышли.
Но самое интересное — похоже, там сказка про плохих бояр и доброго царя подходит к концу. Среди лозунгов почти нет просьб к Кремлю разобраться. Есть требования уважать выбор народа. А вот рецепта, как это купировать, у властей нет. Старые методы не работают, новых не придумали. Политологи утверждают, что революции не начинаются в провинции. Но Дальний Восток — слишком уж дальний и самостоятельный. Вполне может считать Москву провинцией.
У нас-то тут, в столице, точно ничего не будет. На неделе молодые оппозиционеры показали себя во всей красе. Рассказали про то, как друг друга «насиловали». Оказывается, у них не то что после секса по пьяной лавочке, а после простого похлопывания по попе такие психологические травмы случаются, что нужно срочно увольняться (то ли двое, то ли трое уволились из либеральных СМИ и прочих мест работы правильных людей) и бежать к психотерапевту. Как они революцию-то делать будут, когда винтовка — это праздник, и всё летит в… сами знаете куда?
Вот и смотрим мы с котом на восток.
Кстати, объяснить коту, чего он хочет, — невозможно. Выполнять определенные требования, типа лотка, — можно приучить. Хотя формально я хозяин, по факту — он главный. Практически идеальное, с точки зрения кота, государственное устройство. Не похожее на наше. У нас — наоборот. Вот мы вроде поумнее котов, но нам все время объясняют, чего мы хотим: то Конституции, то арестов, то вот этого вот губернатора, а не другого… Может, мяукаем тихо?
