18 ноября президент России Владимир Путин провел совещание с членами правительства, на котором специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников зафиксировал возвращение к ситуации, которая была весной и летом, когда такие совещания становились в буквальном смысле делом жизни и смерти.
В последние дни было ощущение, что приходит время антиковидных совещаний — таких, как весной и в начале лета, когда каждый день, казалось, решалось все и даже больше.
И дневная встреча с членами правительства, как оказалось, началась именно с такого совещания.
Озвученные цифры производили впечатление:
— В последние полтора месяца — с 1 октября по сегодняшний день — суточный показатель заболеваемости в среднем по стране увеличился в 2,5 раза: с 6,1 случая до 15,3 случая на 100 тыс. населения. Разброс значений суточного показателя заболеваемости колеблется от 1,8 на 100 тыс. населения в Республике Татарстан до 61,8 случая на 100 тыс. населения в Республике Карелия,— рассказала вице-премьер Татьяна Голикова.
Выяснилось, что некоторые российские регионы держатся в борьбе с ковидом на летних позициях и не собираются их сдавать:
— Не введен запрет,— сообщила госпожа Голикова,— на проведение зрелищно-развлекательных мероприятий в шести регионах: это Тверская, Белгородская области, Ставропольский край, Республика Крым, Чукотский и Ненецкий автономные округа.
Вице-премьер объяснялась президенту:
— Вы знаете, наверное, до вас наверняка это доносилось, что граждане выражают недовольство по поводу того, что пациентам приходится очень долгое время ждать результатов ПЦР-диагностики.
Напомню, что в соответствии с методическими рекомендациями Минздрава срок получения такой диагностики составлял 48 часов, но он не исполнялся.
Действительно, многие медики, делая тесты, настаивают, что у них есть даже три дня на то, чтобы получить результат.
— Теперь изменениями в СанПиН, а это обязательные требования, предусматривается, что срок выполнения лабораторного исследования не должен превышать 48 часов от момента поступления биологического материала в лабораторию до получения его гражданином (Биологического материала? Человеку по закону должны возвращать его материал? Что ж, это справедливо.— А. К.),— заверила госпожа Голикова.
Было видно, впрочем, что и это сообщение не сильно устроило господина Путина.
Между тем даже по сравнению с весенне-летним пиком все меньше и меньше свободных коек, пригодных для борьбы с ковидом:
— На сегодняшний день в стране развернуто более 268 тыс. ковидных коек. Из них почти 147,5 тыс. оснащены подачей кислорода и почти 31 тыс.— искусственной вентиляцией легких. На утро вчерашнего дня был занят почти 81% коечного фонда. Загруженность коечного фонда выше, чем среднероссийский показатель, наблюдается в 46 регионах страны.
Наиболее критичная ситуация в десяти регионах, где занятость коек составляет более 90%. В трех регионах занято более 95% коечного фонда. Это Чувашская Республика, Орловская область и город Севастополь.
Термины, принесенные из медицинской реальности в совещательную, создавали, казалось, ложное впечатление о действительности.
Что такое, в конце концов, «занятость коек 90%»? Это значит, что 90% коек остаются незанятыми? Или что в каждой койке в результате усилий по ее заполняемости остается процентов десять незанятого места? И туда можно кого-то добавить, что ли? Ребенка, быть может. Или невысокого роста человечка…
— На сегодняшний день по вашему поручению от гриппа привито 60 млн человек,— сообщила Татьяна Голикова,— из которых 17 млн человек — это дети. И охват прививками сейчас составил уже 41%.
Получалось, что Владимир Путин поручил привить 60 млн человек. Но почему не 70, например? Возможно, стало бы еще лучше? Поручение казалось странным. Хотя и за 60 млн спасибо, конечно.
— Вы сказали, что в десяти регионах ситуация сложнее, чем в других субъектах федерации. Но вы назвали три: Чувашия, Севастополь, Орловская область. Можете назвать остальные семь? — спрашивал президент.
Татьяна Голикова смогла:
— Это Ивановская область, Республика Коми, Республика Мордовия, Пензенская область, Самарская область, Иркутская область и Омская область.
— Норматив проведения тестирования «не позднее 48 часов» — все-таки это тоже долго. 48 часов — это двое суток! — воскликнул президент.— За это время, если человек болен, он же общается с коллегами по работе, с членами семьи. Долго!
Ведь вы мне докладывали еще пару месяцев… И даже больше!.. Тому назад, что у нас есть и другие системы, которые дают результат, и достаточно объективный результат, за гораздо более короткий срок!
— Есть такие системы, Владимир Владимирович,— подтвердила вице-премьер,— они используются, но, может быть, их обращение в обороте ограничено. Во многом это тоже предопределяется и стоимостью самого исследования, особенно того, которое осуществляют частные медицинские организации.
Татьяна Голикова, надо отдать ей должное, стояла на своем (вернее, на своих: 48 часах):
— Мы с учеными Роспотребнадзора, которые постоянно сопровождают нас в период этой сложной пандемии, все-таки выработали это решение — 48 часов. Почему, Владимир Владимирович? Потому что у нас разные регионы страны, доставка материала в лабораторию не всегда возможна, особенно в отдаленных населенных пунктах, сразу. И мы дали возможность до 48 часов выдавать результат, с одной стороны. С другой стороны, мы разрешили использовать, как я уже сказала, тест-системы, которые, как вы справедливо сейчас сказали, разные, и они обладают в том числе и экспресс-возможностями. Но при этом, если они все-таки имеют не 100-процентный результат, такие у нас есть тоже (и даже по всем признакам широко используются.— А. К.), мы все-таки потом, если они дали положительный результат, перепроверяем их на ПЦР… или будем перепроверять их на ПЦР…— для честности запнулась вице-премьер.— …Для того чтобы четко установить диагноз и изолировать человека.
— Насколько я понимаю, ни одна тест-система 100-процентного результата никогда не дает,— господин Путин, как ни странно, тоже стоял на своем.— То есть на каждой из этих тест-систем возможны сбои, поэтому вы и перепроверяете, насколько я понимаю. Вы мне уже об этом говорили, объясняли это (он намекал на то, что понял с первого раза.— А. К.). Но все-таки нужно стремиться к тому, чтобы максимально сократить этот срок.
Очевидные вещи, я думаю, что всем понятно, не надо быть большим специалистом, чтобы понять: чем быстрее это выявление происходит, тем меньше шансов, что больной человек заразит вокруг себя близких, друзей (а также врагов.— А. К.), коллег и так далее!
Необычным на этом совещании с членами правительства было то, что Владимир Путин дал слово главе исполкома «Народного фронта «За Россию»» Михаилу Кузнецову, который на первый взгляд членом правительства не является (а может, уже и является. Но все-таки, скорее, находится не между членов правительства, а где-то над ними, под контролем лично господина Путина).
Михаил Кузнецов рассказал, что его «Фронт» провел опрос в 3,5 тыс. аптек страны. Результаты таковы, что сначала кажется: лучше бы их и не знать:
— По противовирусным препаратам что показывает опрос? В 30% аптек отсутствуют вообще все противовирусные препараты, которые рекомендованы Минздравом, с составляющими. Но при этом самый востребованный препарат — это фавипиравир, он отсутствует в 85% аптек полностью. То есть это то, что люди ищут и что их очень беспокоит. По антикоагулянтам. В 45% аптек отсутствуют все рекомендованные антикоагулянты. А самым дефицитным препаратом является ривароксабан, его нет в 63% аптек, то есть тоже его найти крайне сложно. И наконец, по антибиотикам… Становится лучше, только в 9% аптек нет вообще антибиотиков, рекомендованных Минздравом.
Но при этом самый востребованный антибиотик — левофлоксацин со всеми его производными — отсутствует в 73% аптек.
Проблема и с вызовом врачей на дом:
— Тяжело дозвониться в поликлинику, далеко не везде врачи приходят в первый день. По результатам нашего опроса, который мы проводили, 49% посетил врач в день вызова, 26% — второй, третий день и 25% — это те, кого посетил либо позже, либо уже сами пошли в поликлинику, когда врач не пришел. Есть примеры, где люди еще ждут врача (то есть вызвали несколько дней назад и до сих пор ждут.— А. К.). Это, например, в Хабаровске, городская клиническая поликлиника №3,— до трех суток ждут врача, в Еврейской автономной области, Ленинская ЦРБ,— до двух суток.
Михаил Кузнецов считает, что выход в том, чтобы обеспечивать участковых врачей транспортом:
— Поликлиника №15 Омска. Из 18 врачей работает сейчас 11. В среднем они получают 270 вызовов в день. Успевали без машин обрабатывать 189 — это 70%.
После выделения пяти автомобилей количество посещений выросло до 268, то есть практически 100% вызовов они на машинах успевают закрыть!
— Третья проблема — это дозвон в скорую помощь и в региональные поликлинические колл-центры,— продолжил господин Кузнецов.— Четвертая проблема — по ожиданию пациентов в приемных покоях стационаров…
Михаил Кузнецов еще долго говорил, что с этим можно сделать. Идеи были разные и не все устроили господина Путина:
— Михаил Михайлович (господин Кузнецов.— А. К.) сказал о работе врачей, которые в легкой форме болеют дома и оказывают помощь своим коллегам, сидят на телефоне… Вы сказали, что можно рекомендовать это другим регионам. Нет, нельзя! — воскликнул Владимир Путин.— Вы знаете, мне кажется, что уместным даже будет сравнение с событиями Великой Отечественной войны… Нам известны случаи героизма, массового героизма, индивидуального: Александр Матросов закрыл собой долговременные укрепления противника, в небе над Москвой летчик Талалихин осуществил первый таран и так далее. Мы можем только восхищаться и всячески пропагандировать вещи подобного рода, так же как и работу наших врачей, которые, будучи больными сами, тем не менее продолжают трудиться и оказывать помощь своим коллегам. Но мы не можем кого-то побуждать к этому и говорить о том, что мы должны этот опыт расширять! Это личный выбор каждого человека, в данном случае медицинского работника.
Он таким образом настаивал, что пока можно обойтись без Матросовых. Но ведь уже не факт.
Министр здравоохранения Михаил Мурашко признался:
— Ситуация с коронавирусом в Российской Федерации, как и в мире в целом, остается напряженной. Вы сравнили с Великой Отечественной войной, а фактически на сегодняшний день у нас идет мобилизация медицинской системы в полном ее проявлении.
А Владимир-то Путин как раз просил не сравнивать ситуацию с Великой Отечественной войной.
Но термины не давали покоя Михаилу Мурашко:
— Нужно отметить, что использование принципов военной медицины на сегодняшний день прослеживается во всем, в частности, один из элементов, который мы используем,— это принцип сортировки на амбулаторном и стационарном этапе и этапное оказание медицинской помощи.
Он, видимо, говорил про сортировку больных. Даже во время войны такие термины были не очень, мне кажется, уместны. Но так не казалось Михаилу Мурашко. Ну просто они так между собой говорят. Потому что и в самом деле сортируют.
— Мы ввели в апреле еще один разрешенный формат,— поделился Михаил Мурашко новостями в медицинском словообороте.— Сегодня он стал наиболее востребованным. Это койки долечивания, когда пациент, пройдя определенно острую фазу, когда невозможно еще выписать на амбулаторное лечение, может быть переведен на койки долечивания! Требования по ним, конечно, значительно легче, чем по койкам, которые первыми принимают пациентов.
Койки долечивания применяются, очевидно, прежде всего к пациентам в возрасте дожития.
— Отдельно хочу отметить,— невозмутимо продолжил министр,— что эффективное использование алгоритмов маршрутизации пациентов (употребление терминов, мне казалось, вообще уже не предполагало, что речь может идти о живых людях.— А. К.) — и ведения закреплено нормативными правовыми документами, и уже сегодня мы используем методические рекомендации, которые включили в себя, вобрали уже лучшие практики, в том числе системы управления пациентами.
Больные не всегда, конечно, способны к принятию самостоятельных решений, но кто же знал, что Минздрав выработал уже целую систему управления такими пациентами.
Впрочем, это наконец-то произвело впечатление и на господина Путина:
— Михаил Альбертович, если я не ослышался, вы сказали о системе управления пациентами.
— Это система управления госпитализацией…— поправился было министр с лихорадочной скоростью, а все, было поздно.
— Секундочку,— перебил его президент.— Пациентами не надо управлять, пациентов нужно лечить! Надо управлять коечным фондом, надо управлять системой лекарственного обеспечения, надо управлять системами связи, надо обеспечить своевременное тестирование, как я уже сказал, и так далее. А пациентов надо лечить!
Михаил Мурашко не стал спорить, хотя, может быть, остался при особом мнении.
Министр промышленности Денис Мантуров рассказывал о том, что многие препараты, которые сейчас ищут в аптеках и больницах, никому до октября и не нужны были.
— Что касается ажиотажного спроса: вчера еще никому ничего не нужно было, сегодня уже ничего нет… Мы все с вами знаем, что это возможно, и здесь нечего на людей какую-то вину перекладывать. Я понимаю, что это непросто, но надо быть всегда к этому готовыми. Поэтому я очень рассчитываю на то, что вы сказали по возможности увеличения производств.
— Все исполним,— торопливо произнес Денис Мантуров.
— В целом по стране,— констатировал господин Путин,— ситуация непростая, но контролируемая.
Его заключительное слово было длинным, он говорил минут еще десять, и смысл сводился именно к этому: да, контролируем и будем контролировать.
Вряд ли тоска по таким напористым весенне-летним совещаниям, когда драма на них была ежедневной тяжелой реальностью, как и преодоление ее, стала фантомной осенней болью у их непосредственных участников.
Но этого постоянного давления на них самих по всем фронтам (а это именно фронты сейчас, как бы ни хотелось их назвать как-нибудь по-другому) не хватало, судя по всему, прежде всего им самим.
По материалам: kommersant.ru
